Зима. Избранные стихотворения. Голова над облаками По небу, как на корабле, Плыву, но почва под ногами — На грешной я стою земле, А голова над облаками… И в этой синей глубине, Где ветер веет в токе быстром, Где хороводы при луне Разводят звёзды коромыслом, Где воздух так прозрачно смел, Где тонет сон во мгле бездонной, Я понимаю, что удел Мой на земле в сей жизни скромной Не в восхищённых голосах И не в наполненном кармане… Удел мой — сердце в небесах И голова над облаками… Я пойду — по пути к совершенству С тем, кому совершенство знакомо… Кто избран совершенным быть с детства, Кто лишился для Господа крова. Кому домом обитель пристала, Кому хлебом — слеза покаянья, Кто молитву творит непрестанно В силе Духа Святого стяжанья. Кому мнить о себе — непристойно… Кому радость — лишь Богу служенье, Кто стоит у Святого престола, В страхе Божьем творит приношенье… Что мне для счастья в жизни нужно? Что мир душе моей даёт? Мне хорошо стоять на службе, Быть там, где молится народ. И слышать клиросное пенье, Как херувимов голоса, И превращается в мгновенье Храм Божий — в Божьи небеса. Мне сладко, когда дым кадила — Благоуханный фимиам — Столпом молитвенною силой Курится к вечным небесам. И благодатное горенье Приятных жертвенных свечей Дарит святое умиленье Душе измученной моей… Всё остаётся в веке давнем — Теперь по-старому не жить, И только видится мне главным: Молиться, верить и любить… Любить людей, любить природу И веру в сердце сохранить, И истины Христовой воду, Припав к Писанью, с жаждой пить.. Я мысль из чувства извлеку, Когда, как плод, она созреет. Незрелой мысли не смогу Дать волю — даже не посмею! Её я выносить должна, Родить, как мать родит ребёнка, Будь я восточная княжна Или дворовая девчонка. Всё будет в отведённый срок. И луч живительный прольётся — Мой искренний и чистый слог, Как сердце детское, забьётся… Алания Улыбались седые вершины, Реки руки тянули к степям, Шли в папахах лихие мужчины — Вслед идущим со склона стадам. По пологому спуску овечки Под нависшей могучей скалой, Как зажжённые белые свечки, Не спеша семенили домой. Вечерело. И солнце устало — Хоронилось в косматой гряде, Луч ласкал обнажённые скалы И купался в бегущей воде… Как плакучая ива стояла, Тяжело опускала глаза… Ох, хлебнула. Хлебнула немало… Ох, горька была бабья слеза… Не грешнее других и не хуже, Виновата — ну что тут сказать?.. Бог послал для смирения мужа — Не смогла со смиреньем принять. Вот и дрогнуло, дрогнуло сердце: Ведь так мучил, так мучил, терзал… А потом?.. Разговоры о смерти, И судья приговор зачитал… Белой лентой — кирпич силикатный, Под ногами — чужая земля. Серым роем — бараки да хаты. На кармане: год, имя, статья… До земли, как плакучая ива, Словно ветром клонилась душа, Тихо Господа Бога молила: Донести, дотерпеть, додышать… В краю глухом, за белою стеною, За коридором длинным и пустым Кружили птицы раннею весною, И воздух был томительно густым. И день как день… и всё так, как обычно, И наливалась зеленью трава, И с неба — дождь. Он капал по привычке, Но чуть горчит в периметре вода… Среди бараков в ожиданье чуда Застывшие, как в свете мотыльки, Стояли женщины: Светланы, Тани, Люды, Одетые в зелёные платки… О, сколько их?.. И не окинешь взглядом, Казалось бы, оставленных судьбой, Построенных в тюремные отряды, Вонзённых, словно иглы, в этот строй. И так просилась доля быть жестокой, Но зазвенел Пасхальный благовест — На площади у храма, недалёко, Запели громко, что Христос Воскрес! Призрел Господь на сирых и несчастных, Благую весть на радость им послал — Владыко Гедеон земель Кавказских Молиться к своей пастве приезжал. И небо становилось всё светлее, И стали изумрудными платки, Все слушали слова архиерея Без ропота, печали и тоски… Когда любовь творит дела земные, Небесные как будто вторят ей, Встречали Пасху женщины простые, И их благословлял архиерей… В краю глухом, за белою стеною, За коридором длинным и пустым Кружили птицы раннею весною, И небо было вечно голубым… Московский гимн В московском сердце бьётся мой Арбат, В московских венах — Кремль мой старинный. Я стала жить здесь много лет назад — На Моховой, на Бронной, на Неглинной… И якорь мой — район Аэропорт, Где первый орден «За отвагу» дали, А в Лианозово никто меня не ждёт, Да и, пожалуй, никогда не ждали… Стремянный добрым другом — братом был, Стучали рельсы о трамвай тяжёлый. Он жить, любить и петь меня учил, И, в общем, парень был весьма весёлый. Тверская открывала тайны карт, И я на них гадала, ворожила, А «Войковская» вынула «Макар» И по ошибке чуть не пристрелила. И встали переулки в хоровод, И улицы мелькают карнавалом… Но купол золотой, как небосвод, Мне домом стал и жизненным причалом… Стихи Как трудно мне не написать Лирических или плаксивых… И мне в лицо глядит тетрадь, Безукоризненно красива, Так независимо чиста — Сосуд невинный мирозданья. И вдруг — слова, слова, слова… И вот опять — стихов изданье. И снова рифмы-горлачи И ритмы в праздничных оркестрах Галдят, как чёрные грачи, Как краснобаи в белых креслах… Настоящая Добрая моя… Настоящая, По тебе я очень скучаю… Ты всегда для меня скользящая — Ускользающая… Молодая… Настоящая… Неподдельная… Не чужая и не сворованная. А такая, как в самом деле, — Дорогая моя — здоровая… А здоровая — значит, добрая, Не захваченная злою силою. И бегу за тобою дорогою С тёплой булкой, что ты купила мне… Живём — будто ждём мы чего-то с опаской, И меняется время, как кадры в кино, Небо кто-то раскрасил оранжевой краской, Кто-то мир напоил до забвенья вином… Киевлянка российский портрет рвёт на части, Забывая о том, кто родная сестра… На Майдане котёнок оранжевой масти Языком лижет острый клинок топора… Я землю родную почувствую кожей. И нервом во мне отзовётся Майдан. Я видела эти фашистские рожи Когда-то во сне, но не верила снам… Я знала, что будет то время когда-то И чёрная сила поднимет свой меч, Я знала, что станут мишенью ребята, Что призваны землю родную беречь. Я людям истошно кричала, просила, Я Богу молилась, чтоб пала печать Забвения, сна, чтоб очнулась Россия… Очнулась. Зовёт — наша Родина-мать! Событиям февраля 2014 года в Киеве Я теперь понимаю, что взрослая… Даже старая — не по годам… Я увидела — белые простыни… Я увидела — чёрный Майдан… Я теперь понимаю, что бросила Жизнь беспечная — канула ввысь, И тревожною белою проседью C моря Чёрного чайки взвились. Я теперь понимаю, что раннею Нынче выдалась в мире весна. Тают красной кровавою тайною На Руси вековые снега… И болит, и болит, что не скажется… То, что свято лежит, — не развяжется, То, что вижу теперь, вряд ли стерпится, И несу эту боль, словно пленница… Где же правда твоя, раскрасавица? Твои бёдра в морях омываются, Твои горы, холмы — вышегрудые, Не хотелось бы жить нам иудами… Как Тебя полюбить, хоть до кровушки, Всей душою хвалить — и до гробушка, Никогда не предать… И врагу не отдать… Только детям своим, Русь Великая… Разбежалась туча, налетела. И свинцовым землю бьёт дождём. И моя душа похолодела, Затаилась в ужасе своём… Закоптилась ранняя морошка, Едким смрадом теплится земля. Потерпи, страна моя, немножко, Потерплю с тобою вместе я… Ох, ты Русь, ты моя ненаглядная, Не ходили бы тучи тут чёрные, Не травили людей своим ядом-то, Не губили бы души свободные. На четыре прогнать бы их стороны, Ведь Россия на добрых богатая. Пусть подальше там каркают вороны, А мы Русь сохраним необъятную. Только правде, и вере, и истине На Руси будет место надёжное. Такова и была она искони — Русь Святая! Русь наша! Русь Божия! Нас ничему война не научила — Мы не смогли извлечь этот урок, И ни кресты, ни братские могилы, Ни тонкий крематория дымок Не научили помнить цену жизни, Наш мир сегодня заживо гниёт, Когда подняли голову фашисты И колокол набат тревожно бьёт. Нас ничему война не научила, Так неужели снова по земле Кровавым маршем прошагает сила, Готовая весь мир спалить в огне? Как больно тем, что головы сложили, Как страшно память предков предавать, Они до крови Родине служили, Они за нас шагнули умирать. Но что же получилось — недобили? Или добили? Мы взрастили вновь Все эти своры, что отцов убили, Что лили беспощадно дедов кровь? В обидах, распрях, зависти, гордыне Мы потеряли ценное давно: Жизнь человека — как его святыню, Как то, что нам от Господа дано… Нас ничему война не научила: Мир на земле — всегда её Эдем. Но плод запретный наша жизнь вкусила, Теперь изгнанье угрожает всем… Письмо Украине Я всем сердцем тебя жалела, Я кричала и спать не могла, Все глаза на тебя проглядела, Всё молила тебя и звала… Только ты — ты совсем заплутала — Заблудилась меж минных полей, Дорогая моя, что же стало С вековою природой твоей? Где же выпила ты столько злости? Отчего ты сама не своя? Неужели заморские гости Опоили отравой тебя? Повинуясь, поверила чуждым, Напиталась из грязных их рук, Даже Господу Богу не нужных — Сатанистских приспешников — слуг. Подожди! Не пляши свои пляски, Не скачи на подбитой ноге. Крым, родная моя, не Аляска В русском сердце и в русской судьбе… Никогда я тебя не оставлю, Оттого что так сильно люблю. Мы же дети с тобой православья, Мы веками в священном бою. Наша вера — одна — непорочна! Наша истина — в братской крови! Генетическим кодом напрочно Мы в Святую Россию вросли. Всё закончится скоро, я верю, Упадём мы пред Господом ниц И прогоним молитвой мы зверя От священных славянских границ. И никто нас тогда не обманет — Жить в единстве Господь повелел, И единою Русь наша станет — Христа Бога последний удел. Белоруссия, Русь, Украина — Не забудут призванье своё: Быть, как Троица — несокрушима, И никто не разделит её! Белым-бело! Белым-бело! Всю землю снегом замело: Домишки, ёлочки, село. Под утро всё — белым-бело! Под утро я уже не сплю, В окно на белый свет смотрю, А там — мой край, лесок и дом, И мне белым-бело вдвоём… Я напишу теперь — завою, А после выкину слова… Пусть лучше слово станет болью, Освободится голова, Освободится моё сердце — Растает одинокий плен. …Я знаю, что моё бессмертье Дороже всех твоих измен… Дымка стелет хвост ползучий От седых берёз. Отчего же нету жгучих, Горьких бабьих слёз?.. Вьюга воет, не иначе — Плачет, и навзрыд. Отчего же не заплачу, Коль душа болит?.. Поползла по кромке поля Дымка… Ах, зима! Cлёзы белые до боли Вьюга намела… Всё предначертано… Всё ложно… И всякий человек — есть ложь. И самый мудрый — тот ничтожен, И правды в мире — не найдёшь. …А мне твердят: «Живи попроще! Живи легко, и всё пройдёт!» А мне так жаль берёзу в роще, Что от надреза слёзы льёт… Горько ли, сладко ли? Всё — половина… Плохо ли, гладко ли? Совесть невинна… Шорох ли? Чудится? Ветер гуляет… Будет, не сбудется? Кто его знает… Вертится, крутится Шарик беспечно: Стерпится — слюбится — Верю, конечно… Странник Снова вижу тебя, прохожий, Говорю с тобой, странник ты мой. Ты проходишь опять… Ну и что же. Знаю, снова я встречусь с тобой. Снова что-то шепнёшь, улыбнёшься И опять растворишься во мгле. Только ты никогда не вернёшься, Никогда не вернёшься ко мне. Так и будешь лишь странником вечным, Будешь путником вечным моим, Будешь просто прохожим и встречным, Бесконечной печалью гоним… Появился опять так нежданно, Ты прости, но опять — не ждала… Улыбнулся так нежно, желанно И какие-то молвил слова. Ну откуда в тебе эта смелость — Переплыть для меня океан, Перервать всё, что раньше имелось, Пережить все последствия ран? Передумать и вновь возвратиться, Позабыть и обиды простить. …Ты — моя перелётная птица Между тьмой и желанием жить… Солнечно… И тройка мчится Между перевалами судьбы. Быль ты?.. Или небылица… Был ты?.. Или не был ты… Сон ты?.. Или просто ветер Мне принёс за нежностью ковыль. Где ты?.. Где на белом свете?.. Если?.. Если всё же — быль… Ой, налей-ка мне вина Виноватого! Опрокину я до дна За богатого! Удалого «дитину» Дюже доброго, Что продал свою жену, Да недорого. А я пьяная пойду За околицу, Буду гулить на беду, Словно горлица. Может, ветер унесёт Моё горюшко. И за край земли уйдёт Злая долюшка… Замшелый запах заточенья… Удушлив залежный покой… Мне б вздох свободный на мгновенье, Мне б слёзы бабьи — и рекой. Но я — молчу… и я — не плачу… Иду вперёд без мокрых глаз… Я не гадаю — на удачу… Я не любила — только раз… Мне нужно просто пережить И этот возраст, и сомненья… Но жизнь мою не перешить Тому, кто ждёт её паденья. Всё перемелется, пройдёт. Уйдут печали и невзгоды… Я продолжаю путь вперёд: Через бушующие воды, Через сомненья, холод стен, Через немое равнодушье… …Не стоит мне сулить обмен Высокой веры на бездушье… Возмущаться, роптать я не стану, Опущу свои низко глаза, Пред иконой в молитве я встану, Пусть омоет мне душу слеза. Мне терпение стало привычным, Мне молчание — брашно с питьём, Послушанье моё необычно, Я несу его в сердце моём… Бог поможет, свой крест не оставлю И его до конца пронесу. Может, этим — и Бога прославлю, Может, этим — и душу спасу… О тепле Мне о мокрой весне не писать — И о плачущем, тающем снеге… Пусть погода сегодня — плюс пять, Только я не оттаю… Во сне ли? Позабыла совсем о тепле, Но дышу я по-прежнему ровно — Солнце светит, но только во мгле, Нарисованной кем-то условно. Я борюсь и держусь, как должна. И иду — по наторенной тропке. Только — стоп! Понимаю — слаба. И унынье берёт меня в скобки… Ты знаешь, а мы похожи. Как странно, нелепо, смешно… Тот же огонь под кожей, Те же условные «но»… Те же горячие речи — Каждый, и о своём — Море противоречий, Лучше бы чай вдвоём… В толпе удушливо-жестокой Иду сквозь тернья к свету дня. Не думала, что одинокой Жизнь обернётся для меня. Не думала, что в одночасье Останусь брошенной судьбой. Косой заточенной несчастье Погубит мир мой и покой. Давно уж вьюга завывала За домом тихим и пустым. Я свечи Богу зажигала, Молилась в сумраке святым. Не умолила… Не сумела… Господь судил мне понести Ту скорбь, чтоб сердце онемело, И я сожгла назад мосты. Теперь в тревожном ожиданье Душа застыла, как струна, Но, как награду, испытанье Принять я искренне должна. И ночь, настигшая ужасно, Вдруг растворится, словно дым, И предо мною в ризах красных Откроется сиять святым. И я пойму, что не случайно Прошла ристалище и плен — Свободу от моей печали Мне Бог пожалует взамен! Кто, человече, ты для Бога, Что помнит каждого из нас, Что посещает нас, убогих, В час радости и скорби час? Кто с нами рядом в час рожденья, В час тягот и отдохновенья? Кто к нам спешит без промедленья В часы глубокого томленья? Кто с нами все минуты жизни, Кто знает наши думы — мысли, Кто даже лёгкого вздыханья Не оставляет без вниманья? О, человече! Кто ты — знаешь — Для Бога иль не замечаешь Его опеку и заботу? Ответь себе: Для Бога — кто ты?.. И если ты ответ добудешь Из тайн безсмертныя души, Стократ блаженным в мире будешь — И большего уж не ищи… Царские часы I Нет. Конечно же, нет — невозможно Нам слова той молитвы найти — Той молитвы, что утром безбожным На Голгофе Христу принести. И реально ли? Нет — нереально Оценить и понять до конца Глубину этой тайны сакральной: Сын, распятый по воле Отца… II Меж разбойников пропят Господь… Между грешными, между чужими… И Святая истерзана плоть, Гвозди руки и ноги прошили… Небо солнцу закрыло глаза И свернулось от ужаса казни… Онемела от боли гроза, Но вопили безмолвные камни… III Умирал наш Господь на Кресте. Час девятый. До самозабвенья Иерей Божий плакал во тьме, Замер храм — и тянулось мгновенье… Эту боль можно ли ощутить? К той минуте чуть-чуть приобщиться, Где мучительно выдохнул: «Пить…» — Наш Господь, чтоб народам напиться?.. В храме тихая служба — поют погребенье, Провожают каноном Иисуса Христа, В скорбном выдохе слышится вдох Воскресенья, Свечи тихо мерцают, идёт завершенье поста… Завтра радостно весть прогремит и споют Воскресенье, Будет счастье, и песни, и вечная слава Христа. Так и будет тогда, когда нам пропоют погребенье, Это станет для нас окончаньем земного поста… Задаст ли вечность нам вопросы? Конечно, нет… Пора придёт: И, как просеянное просо, Вся правда жизни процветёт… И сколько б ни было терзаний, И сколько б ни было молвы — Отрадно, что пора изгнаний Пройдёт у вечности черты… Уйдут печати хул, злоречий, Уйдёт неправда — навсегда, Сгорит дотла язык двуречный — Восторжествует чистота. Умом осилив бесконечность, Совсем не страшно умирать, Но переход из жизни в вечность Всю жизнь приходится стяжать… Я словно вижу сквозь века: Конец времён настанет. Людей грядущая река Вдруг водопадом станет. И редкой каплей чистых брызг Душа взовьётся в небо. Но мало тех… А больше — вниз, Потоком… в бездну… в небыль…